Как стимулировать технологический прорыв

В России создание великих технологических компаний выходит за рамками господдержки. Поддержка «гаражных» разработчиков налажена, но не отработан механизм того, как заставить их расти и развиваться после выхода из гаража. В том числе поэтому заметное количество стартапов, поддержанных государством, покидает страну, получая дальнейшее развитие в других странах.

Большие государственные корпорации назвать чисто инновационными нельзя в связи с тем, что они находятся в низкоконкурентной среде. Им нужно привить ген предпринимательства, но не очень понятно, как это сделать.

Небольшая и средняя частные компании живут совсем по другим законам. Главное, что им нужно, – не мешать, а лучше создать плацдарм для развития.

Лучшие компании технологического среднего бизнеса имеют оборачиваемость в пределах 30 млрд рублей. По российским меркам их можно назвать крупными, но по мировым – это средний бизнес. У них есть амбиции и потенциал для завоевания глобального рынка.

Это тот бизнес, который сформировался в начале 1990-х. Его основатели –лидеры советской научно-технической элиты. Они не эмигрировали и не ушли в торговлю, а по каким-то причинам решили заняться предпринимательством, причем, используя свои профессиональные компетенции. Компании из 1990-х, которые дожили до наших дней, демонстрируют рост оборота на 20–40% в год, осваивают новые продукты и рынки. И именно они разрабатывают новые технологии.

Есть такой термин – «скрытые чемпионы». Это компании, которые развивают несырьевой высокотехнологичный экспорт. В своих, достаточно узких нишах они – глобальные лидеры. Их характеризует устойчивость и ориентированность на В2В-сегмент. Как правило, они долгожители. Таких компаний в нашей стране сотни, может быть одна-две тысячи.

«Скрытые чемпионы» выдержали все катаклизмы, которые пережила наша страна. Это суперударопрочные фирмы. И прорывные технологии способны создать именно они.

American Dream

А США блестяще оседлали пятую волну, оставив постсоветскую Россию и коммунистический Китай далеко позади. Они создали машину по созданию инноваций. По сути, это организационно-управленческая инновация, которая не имеет прямого отношения к технологиям, а лишь использует их. То есть лучшая инновация США — это национальная инновационная система.

В США понимали, что нужно привлечь критическую массу предпринимателей и мощный научно-технический кадровый потенциал. С первым проблем не было, а вот уровень американского образования в среднем очень невысокий. Вкладываться в развитие одаренных детей и всей системы образования долго и дорого. В итоге был создан мощнейший иммиграционный пылесос, собравший талантливых разработчиков и инженеров со всего мира. Чтобы обеспечить постоянный приток инвестиций в инновационные проекты, был создан венчурный механизм.

Однако инновационная машина обладала одним, но выраженным недостатком. Вскоре выяснилось, что стартапы, которые она порождает, не становятся новыми самостоятельными бизнесами, а поглощаются большими корпорациями. Из десятка тысяч стартапов, образованных на деньги государства, самостоятельность обретают единицы.

Оказалось, что национальная инновационная система – всего лишь красивый миф.

Тем не менее американцы получили мировую славу и по их стопам пошли Европа, Китай и, конечно же, Россия.

Мода на инновации

В первой половине нулевых государство занялось строительством больших государственных корпораций на базе советских структур. Главная задача – создать собственное воплощение Силиконовой долины. Но этого не произошло, т.к. деятельность госкорпораций не была связана с технологической промышленностью, это скорее эксплуатирующие или сырьевые структуры. Исключением стали Росатом, Ростех и Роснано.

Потом, насмотревшись на инновационную модель по-американски, государство выделило миллиарды рублей на развитие стартапов: вложилось в инфраструктуру, поддержку научных университетов, создание биржи. Что же в итоге?

Наши стартапы – это боль, на них жалко смотреть. Они не представляют собой устойчивый нормальный бизнес.

Наши венчурные фонды — это сотые проценты от мирового венчурного рынка. При этом в этот механизм вложены огромные бюджетные деньги.  Только Чубайсу удалось вырастить несколько сильных в технологическом отношении компаний. А вот «Сколково» пока результата не дал. Российская венчурная компания привлекла очень небольшое количество частных инвестиций, порядка 200 млн долларов.

Это значит, что нужно не только создавать инновационное предложение, но и формировать спрос на него. Наплодить стартапов, пусть даже и качественных, недостаточно. Спрос сам собой не рождается. Российский рынок в большой степени монополизирован или олигополизирован, диктовать ему условия трудно. Однако только он генерировал спрос на инновации, правда, спрос очень своеобразный – в силу сырьевой модели, он не технологический.

Когда это поняли, то решили принудить госкорпорации использовать инновации, что, естественно, превратилось в профанацию. Одни бюрократы стали отчитываться перед другими бюрократами за работу с инновациями.

Достаточного количества технологических предпринимателей в России так и не появилось.

Все, что мы умеем, – давать деньги студенческим коллективам на воплощение их идей. Это безопасно – выделять небольшое финансирование слабым игрокам, например, в виде грантов малым инновационным компаниям. Это и есть русская парадигма государственного управления. Но стартапы не двигают экономику, хотя и могут выстрелить на гребне волны.

Записала Ксения Богданова